Ранее Россия уже дала согласие на транзит грузов для войск коалиции в Афганистане через свою территорию. По обнародованным недавно сведениям, транзит начал осуществляться с начала августа и пока его условия вполне удовлетворяют США. Сейчас Москве предлагают сделать следующий шаг. И, прежде всего, речь идет об участии России в экономической жизни Афганистана.

Судя по всему, новая американская администрация пришла к выводу, что разрешение иракского и афганского конфликтов необходимо закончить в ближайшие годы, пусть даже ценой уступки части средств влияния на ситуацию в регионе другим странам. Это тем более важно, что скепсис традиционных союзников США по афганской операции стал возрастать. Так, недавно парламент Нидерландов принял решение о прекращении участия в военной операции НАТО в течение 2010 года. Афганская война стала одной из важных тем недавних предвыборных дискуссий в Германии. А, учитывая то, что военное командование в Афганистане требует увеличения численности группировки почти на 60%, военные нагрузки на США могут возрастать год от года, причем каждый военный год будет ухудшать имидж Америки в мире и подрывать веру в американскую мощь.

Определенный прогресс, достигнутый в последнее время в Ираке, обусловлен во многом разработкой минеральных ресурсов страны, что обеспечивает определенный минимум доходов и ВВП, гарантирующий от обострений социальных кризисов. Современная экономика Афганистана во многом зависит от проектов, финансируемых из внешних источников. Сокращение иностранных программ при сохранении текущих условий лишит страну значительной доли валютных поступлений, что приведет к вынужденному отказу от импорта, в том числе продовольственного. Также это приведет к кризису многих отраслей экономики и вызовет снижение уровня жизни, а, следовательно, - рост экстремизма и преступности. Поэтому долгосрочная ликвидация терроризма и наркобизнеса в стране потребует не только военных побед, но и достижения ощутимого экономического роста.

Большинство секторов экономики ИРА ориентировано на внутренний спрос, каковой частично поддерживается различными формами иностранного дотирования. Возможным выходом из положения могла бы быть ставка на экспорт минеральных ресурсов. Афганистан, как и Ирак, обладает большими природными богатствами, но система их добычи, переработки и вывоза практически отсутствует. Что также немаловажно, страна не располагает и достаточным числом квалифицированных, в том числе инженерных, кадров для развертывания добычи, и вряд ли сможет решить эту проблему в ближайшие годы. Развитие добывающей промышленности только силами западных компаний невозможно, так как эффективное маневрирование привлеченными трудовыми ресурсами и взаимодействие с региональными рынками сбыта без участия соседних государств, в первую очередь Китая и России, не может быть эффективным.

С другой стороны разработка на территории Афганистана природных ископаемых – наиболее интересная для России и Китая отрасль. Китай нуждается в них, как в источнике компенсации своих постоянно растущих потребностей в сырье для промышленности, Россия, один из крупнейших мировых экспортеров нефти и газа, может обеспечить их реэкспорт на европейский и тихоокеанский рынки, а в будущем – компенсировать возможное исчерпание некоторых месторождений на территории РФ.

Китай уже предпринял первые шаги на афганском рынке полезных ископаемых, получив право на разработку Айнакского месторождения меди. Теперь, видимо, того же ожидают от Москвы. Однако важной трудностью на этом пути является то, что инвестиции в нефтегазовые месторождения Афганистана в краткосрочной перспективе выгодные политически, а не финансово. Потребуются большие траты на физическое развертывание производств с нуля, создание инфраструктуры,  оплату приезда специалистов из стран СНГ в Афганистан. К тому же, как показывает опыт Айнакского тендера, Кабул склонен требовать значительных вкладов в социальное развитие региона, где будет производиться добыча, что еще больше увеличивает затраты инвесторов. Учитывая высокие по сравнению с самой Россией риски, связанные с политической нестабильностью и безопасностью, российским инвесторам проще работать на постсоветском пространстве, в том числе в Средней Азии, где у Москвы также есть геополитические интересы.

Авторский опыт общения с представителями российского бизнеса о возможной работе в Афганистане говорит о том, что российские предприниматели скорей готовы вкладывать деньги в реализацию потребительских товаров и услуг в ИРА, что может дать быструю отдачу, а также этот бизнес может быть сравнительно быстро свернут в случае нежелательных перемен в стране. Политическое же мотивирование российского бизнеса на вложения в афганское материальное производство или даже осуществление инвестиций госструктурами России потребует весомых гарантий со стороны Кабула и определенных политических уступок со стороны США. Однако пока складывается впечатление, что НАТО не намерено идти на уступки в связи с участием России в развитии афганской экономики. Во всяком случае, именно так можно интерпретировать высказывание Расмуссена о том, что в вопросе разногласий в кавказской политике НАТО планирует «следовать своим принципам».

Расмуссен также назвал два возможных направления сотрудничества России-НАТО в Афганистане: снабжение афганских «сил безопасности» и тренировки «военнослужащих армии Афганистана». Эти проекты имеют более ясные близлежащие перспективы, так как предусматривают использование уже существующих механизмов международного сотрудничества. Но и здесь, к сожалению, нет полной ясности.

Попытки использовать российский образовательный ресурс для подготовки собственных кадров уже неоднократно предпринималась Кабулом, но сталкивались с определенными затруднениями. В частности, афганская сторона направляла на курсы МВД России в Домодедово сотрудников антинаркотических структур для переподготовки, однако, по некоторым данным, эта инициатива не встретила понимания в США. Именно с этим российская сторона связывала несостоявшийся в 2008 году приезд в Домодедово группы из 18 афганских наркополицейских. Генеральный секретарь ОДКБ Николай Бордюжа тогда заявил, что, по его мнению, отказ от переподготовки связан исключительно с тем, что «старшие братья дали афганцам соответствующие указания». Впрочем, согласно самой свежей информации, афганские наркополицейские были вынуждены покинуть салон самолета, готовившегося к вылету в Москву, по личному приказу тогдашнего главы МВД, близкого к Бурханнудину Раббани политика, Зораба Ахмада Мокбела.

Трудно сказать, чем был вызван тот конкретный инцидент, но известно, что представители США действительно крайне отрицательно относятся к работе в полицейских структурах и спецслужбах Афганистана сотрудников, проходивших подготовку в СССР и позже в странах СНГ. Учитывая эти проблемы, даже в случае достижения принципиального согласия между Москвой, Кабулом и Вашингтоном на подготовку российскими специалистами афганских военных, неизбежны долгие согласования механизмов этой подготовки и наблюдения за ней со стороны представителей США.

Пожалуй, наименее ясным, но наиболее простым является сотрудничество в вопросе о поставке вооружений для нужд афганской армии. Ранее широко обсуждался вопрос возможных поставок российского автоматического оружия в Афганистан, так как эксплуатация американских образцов в афганских условиях сопряжена с определенными трудностями. Но в данном случае речь может идти об иных поставках. На днях появились непроверенные сведения о возможности приобретения странами НАТО для нужд афганских союзников партии российских вертолетов Ми-8, которые уже применяются в зоне конфликта.

Автор не видит никаких препятствий к заключению подобного соглашения (во всяком случае, до поступления более точной информации), однако, если эти сообщения верны, то информация указывает на то, что США намерены изменить тактику боевых действий в стране.

Дело в том, что «традиционное» применение вертолетов для поиска и уничтожения с воздуха малых партизанских групп показало свою неэффективность еще в период советского военного присутствия. Доступ партизанских отрядов к ПЗРК сделал возможным уничтожение атакующих вертолетов и привел к значительным потерям в технике и летном составе. К концу советского военного присутствия 1979-1989 гг. роль вертолетной техники в непосредственно боевых действиях стала в большей мере вспомогательной: ее применение в основном сводилось к высадке десантов во вражеском тылу и воздушном обеспечении блокированных населенных пунктов и военных частей. Опыт последних лет показывает, что талибы не лишились средств противовертолетной защиты, и присутствующие в стране модификации Ми-8 мало что могут противопоставить им в непосредственном столкновении.

Рост спроса коалиционных войск и афганской армии на вертолетную технику с высокой вероятностью говорит о том, что в борьбе с Талибаном будут более широко применяться наземные операции, основанные на блокировании территории предположительного нахождения отрядов противника. Подобные операции без воздушной переброски частей правительственных войск в «тыл» противника малоэффективны и сводятся к простому «выдавливанию» боевиков из района. Проведение подобных операций неизбежно приведет к росту потерь личного состава правительственных и коалиционных войск, но сократит жертвы среди мирного населения, неизбежные при массовом применении бомбардировок, и создаст условия для разгрома крупных отрядов талибов.

Во всяком случае, в американском министерстве обороны, скорей всего, ждут именно такого эффекта новых мер, и исходящие от Вершбоу предложения об усилении российского участия в афганской экономике направлены на то, чтобы закрепить эффект военных операций. Но пока США считают участие в разрешении афганского кризиса самоценным для России, что может объяснять весьма осторожную публичную реакцию российских представителей на западные инициативы.

Источник: Афганистан.Ру